Десять лет войне в Сирии: как мы могли допустить это?

«Давайте помнить, что гуманитарные ценности это абсолютный минимум: нельзя убивать мирных людей, раненых нужно защищать, и особое внимание надо уделять детям и женщинам». Copyright 2020 The Associated Press. All Rights Reserved.

Нынешняя весна знаменует собой поистине мрачную веху: войне в Сирии исполняется 10 лет. Как мир позволил этому жуткому конфликту длиться так долго? Были ли допущены какие-то ошибки, упущены какие-то возможности или причина здесь просто в политическом безволии? И с какой стороны показала себя Женева Международная вообще и её гуманитарное экспертное сообщество в частности?

Почти десять лет своей карьеры я посвятила освещению деятельности ООН в Сирии, начиная с попыток доставить туда гуманитарную помощь до создания Советом по правам человека ООН Комиссии по расследованиям (COI) возможных военных преступлений и преступлений против человечности в СирииВнешняя ссылка. Я хорошо помню момент, когда отчёты COI были опубликованы впервые. Я с трудом подбирала слова, чтобы рассказать о тех ужасах, о которых я там прочитала, и наконец в прямом эфире я сказала, что мы наблюдаем, как Сирия «скатывается в варварство».

С тех пор было так много отчётов, что у меня просто нет уже слов. Иногда трудно напомнить себе, что, когда в марте 2011 года в Сирии прошли первые демонстрации оппозиции, по всему миру их восприняли как знак надежды. «Это были модернисты, демократы, молодые люди, хотевшие изменить арабский мир», — вспоминает Ян Эгеланд (Jan Egeland), который несколько лет был председателем специальной гуманитарной рабочей группы ООН по Сирии.

«Когда всё это начиналось, должен признаться, я был настроен оптимистично. Эти события представлялись мне частью длинной череды переходов от диктатуры, от авторитарных режимов к более демократичным обществам, ориентированным на права человека». Но потому Я. Эгеланду пришлось наблюдать, как жестоко были подавлены демонстрации, как раскололась оппозиция, и когда он приехал в Сирию в 2013 году, «стало ясно, что дело идёт к крайне ожесточённой гражданской войне».

Внезапно и стремительно

Международный комитет Красного Креста (МККК) в любом конфликте часто оказывается первой организацией, начинающей оказывать неотложную гуманитарную помощь, и последней структурой, покидающей данную страну. Когда начался сирийский конфликт Фабрицио Карбони (Fabrizio Carboni), нынешний директор МККК по деятельности на Ближнем Востоке, вступил как раз в новую должность в Ливане. Он тоже говорит, что в самом начале испытывал оптимизм в отношении Сирии, и, конечно, не подозревал, что конфликт продлится так долго. Или?

«В первые месяцы — нет, не подозревал. Но однажды ночью, когда я был в Ливане, сразу 60 000 человек перешли границу из Сирии. Просто в пижамах. Это было массово, внезапно и стремительно. И я подумал, да, похоже, там всё совсем не так, как мы думали». Но насколько «не так», тогда, вероятно, не понимали даже самые опытные сотрудники гуманитарных организаций. Борьба за Сирию превратилась, как замечает Я. Эгеланд, в «прокси-войну, в которой сошлись Саудовская Аравия и Иран, сунниты и шииты. Там иностранцы были готовы сражаться друг с другом до последнего сирийца».

Степень разорения, которому подверглась страна в результате битвы сирийских правительственных сил и их сторонников с местной оппозицией и их сторонниками буквально за каждый город, просто шокировало Ф. Карбони. «Я посетил как-то Сук Аль-Мадина, базар в городе Алеппо. Это был объект всемирного наследия с тысячелетней историей. Он был полностью разрушен. Я приехал туда с моими сирийскими коллегами из Алеппо, и все они плакали», — вспоминает он.

«Мы добрались до центра Аль-Мадины, старинного рынка специй. От него ничего не осталось: только обожжённые камни и разрушенные здания, но вокруг по-прежнему пахло специями. Это было специфической чертой войны в Сирии. Никаких пределов допустимого не было. Чтобы достичь своей цели, люди готовы были полностью уничтожить свою собственную историю, все то, что делало их теми, кем они были».

Средневековые осады

Пока Ф. Карбони и его коллеги на местах, не покладая рук, оказывали помощь осаждённым сирийским мирным жителям, Я. Эгеланд, занимая должность председателя специальной гуманитарной рабочей группы ООН в Женеве пытался убедить воюющие стороны проявить хотя бы каплю милосердия. В 2016 году пришло известие, что в осаждённом городе Мадайя люди, в том числе дети, просто умирают от голода. «Мы смогли добиться некоторого прогресса, потому что от голода умирали дети. В течение 72 часов в Мадайю допустили конвои с гуманитарной помощью (…) но этого было недостаточно», — вспоминает Я. Эгеланд.

«Осада — это средневековая практика. Она означает, что армия морит голодом оппозицию, засевшую за городской стеной, и ей наплевать, что от голода страдают также женщины и дети. Это было военное преступление». Неудивительно, что Я. Эгеланд надеется, что для Сирии будет организован международный трибунал, и те, кто совершил эти преступления, будут привлечены к ответственности. «Я против того, чтобы такие убийства сошли с рук хотя бы кому-нибудь».

Но будучи нейтральным и беспристрастным гуманистом, он не представляет себя в роли свидетеля в каких-либо судебных процессах по военным преступлениям. «Сотрудники гуманитарных организаций должны стараться не участвовать в процессах, которые можно легко политизировать. Но я рад, что есть те, кто последовательно документируют все военные преступления, и я надеюсь на то, что виновные понесут в итоге наказание».

Уставшие от войны

Война набирала обороты, а международное сообщество, похоже, уже от неё устало. «Слишком многие начали относиться к ней, как к постоянному стихийному бедствию», — вспоминает Я. Эгеланд. «Но это бедствие было на 100% делом рук человеческих». Международное сообщество снова сосредоточило своё внимание на Сирии тогда, когда бойцы ИГИЛ, бежавшие после падения Мосула из Ирака, объединились с повстанческими группировками в Сирии, но не потому что оно, это сообщество, хотело прекращения войны, но потому, что оно было заинтересовано в разгроме исламистского экстремизма. 

И пока сирийская армия при поддержке России стирала с лица земли Алеппо, американское крыло коалиции обстреливало Ракку. Потом последняя территория, удерживаемая ИГИЛ, наконец, пала, и тысячи жён и детей иностранных боевиков согнали в лагерь «Аль Хол». Условия, о которых неоднократно предупреждали гуманитарные организации, были ужасными: было очень холодно, и при этом не хватало палаток, пищи, воды, а это означало, что многие, включая маленьких детей, просто были обречены на смерть. Ф. Карбони оказался одним из первых сотрудников гуманитарных организаций, попавших в «Аль Хол». 

«Там была одна женщина, очень слабая, она умирала на глазах своих шести или семи детей. Я сам отец, и эта картина — дети, на руках которых умирает их мать — будет преследовать меня всю жизнь». МККК и другие гуманитарные организации были возмущены безразличием стран, граждане которых, в том числе дети, содержатся в «Аль Холе». Это правда: их родители, возможно, были союзниками ИГИЛ, но то, что государства, которые долгие годы выступали в защиту прав человека, теперь отказывались от детей, обрекая их, возможно, на смерть в убогом, переполненном людьми лагере, вызывало просто шок.

«Это просто немыслимо», — говорит Ф. Карбони. «Давайте все-таки как-то помнить, что гуманитарные ценности — это абсолютный минимум. Что нельзя убивать мирных людей, что раненых нужно защищать, и что особое внимание надо уделять детям и женщинам. Ничего экстраординарного! Но когда государства, которые не только десятилетиями пропагандировали гуманитарные ценности, но и читали нотации другим, заявляют, мол, да, мы действительно говорили, что дети до 18 лет считаются жертвами, но в данном случае это правило не действует, то это полностью подрывает доверие к тем ценностям, которые мы на словах защищаем» — подчеркивает он.

Упущенные возможности

Таким образом, война в Сирии, если она, наконец, приближается к своему концу, привела не только к невообразимым потерям среди людей, но и к размыванию тех основополагающих принципов, которые призваны защищать гражданских лиц во время войны, и последствия этого размывания могут ощущаться на протяжении десятилетий. Ян Эгеланд по-прежнему разочарован тем, что международное сообщество, несмотря на неоднократные попытки договориться о мирном соглашении или, по крайней мере, о прекращении огня, потерпело неудачу.

Имоджен Фолкс (Imogen Foulkes). swissinfo.ch

«Могла ли эта война закончиться раньше? Да!», — говорит он. «Был один конструктивный момент — план Кофи Аннана в 2014 году. Именно тогда Россия, США, Иран, Турция и государства Персидского залива должны были сказать: «Нам необходимо его реализовать» во что бы то ни стало. Но они все вместе упустили эту возможность, и я буду вечно винить в этом тогдашних и нынешних лидеров этих стран». А как Я. Эгеланд оценивает эффективность гуманитарного подразделения ООН со штаб-квартирой в Женеве? «Ему не удалось защитить мирных жителей от кошмаров войны. Это ужасающий провал для всех нас».

«Но с точки зрения того, сколько людей получили еду и медицинские услуги, эта гуманитарная работа все-таки помогла спасти миллионы жизней. Так что, давайте вспомним, что десятки тысяч гуманитарных работников работали были сирийцами и они трудились для сирийцев, но координировали их деятельность сотрудники гуманитарных организаций в Женеве. И я думаю, что нам можно этим гордиться» — резюмирует Я. Эгеланд.

Если у вас возникли вопросы к автору статьи, то вы можете напрямую обратиться к нему в сети Твиттер @imogenfoulkes.

Русскоязычная версия: Нина Шулякова.